Мы бы хотели обратить внимание не столько на события 2021 года (события читатель видит, знает и помнит сам), сколько на детали этих событий, аналогию и их взаимосвязь. Как внутреннюю, так и внешнюю.

Преступления — без срока давности.

В прошлом году ключевым контртезисом оппозиции в «деле Фургала» была мысль о том, что для расправы над неугодными власти людьми достаются из мешка выдуманные или как минимум сомнительные старые истории. Примеры, задержание ректора КФУ Гафурова в рамках «дела 29 комплекса», аресты членов банды Басаева, или не очень интересное вам, но знаковое раскрытие ГСУ СК износилования и убийства 20-летней давности на Ярцевской улице в Москве, говорят, что избегать ответственности можно довольно долго, но правда всё равно рано или поздно всплывет наружу. И никакой политической подоплеки в этом нет.

Фундаментальная зачистка рынка «черных оружейных кустарей».

Начнем с грустного. Каждое преступление плохого человека с ружьем вызывает реактивный приступ законодательной мысли в виде запрета ружей. Хотя понятно, что самым эффективным средством против «плохого человека с режьем» станет «хороший человек с ружьем», но никак не запрет. Классифицирование полунареза Ланкастера в этом году с гладкоствола в нарез фактически убило часть российского уникального производства. Ковид и ввозные ограничения наложили колоссальный отпечаток на рынок легального нареза и гладкоствола, который, конечно, еще жив, но скорее по инерции.

Вместе с тем ФСБ, которое, в отличие от многих, умеет правильно анализировать ситуацию в стране, нанесло полуторогодичной операцией против «черных оружейников» фатальный урон по теневой индустрии производства и переделки оружия, которое с максимальной вероятностью попало бы в руки криминалитета, а возможно и вовсе — террористов. Количество обысков исчисляется уже даже не в десятках: их общее число только по открытым и единственным источникам, с которыми есть возможность работать, приблизилось к 500. Вероятно, это самая крупная операция против цеховиков оргпреступности за все годы современной России, а может быть и вообще в истории.

Наказание за пытки ужесточили. Перспективы не ясны.

Для большой власти, кроме шуток, крайне болезненной темой являются «традиция и культура» методов работы ФСИН. Хорошо, что у нее есть мужество признавать проблему и говорить о ней.

Плохо то, что в конкретном учреждении, на конкретной земле, сколько бы глупости про отели не говорила голова депутата, едва ли что-то изменится, пока не будет уголовных дел с большими сроками. Ужесточать наказание за пытки можно хоть до пожизненного.

Но какой в этом толк, если сами дела крайне трудно расследуемы, мешает и круговая порука, а исполнители преступлений часто находятся в безвыходной зависимости от заказчиков. И это — именно в колониях и тюрьмах. При этом фраза про далекую Москву максимально справедлива. Пока мы не увидим реальных сроков и посадок как системного ответа на преступную жестокость, ужесточение наказания будет лишь «психологическим давлением» на тех, кому не следует попадаться. Возможно, ГСУ СК стоит задуматься о создании отдельного подразделения для расследования подобных дел, которое бы находилось в прямом подчинении председателя. Потому что какая судьба постигнет подобные отделы в регионах, можно никому не объяснять.